Органы восприятия

Мы все знаем, что наше тело – чудо, и в то же время большая тайна. Мы привыкли к тому, что есть по факту. Те возможности, которыми мы обладаем, представляются само собой разумеющимися. Однако никогда не знаешь, что судьба скажет тебя завтра. Итак…

ГЛАЗА.

Марат плохо помнил своё детство. Оно представлялось одним мутным пятном. Не мудрено – он плохо видел. А потом всё как-то наладилось. Может, слепота – это было генетическое? По рассказам, мать видела более-менее, а потом вовсе ослепла. И ему всегда было стыдно. Стыдно где-то появляться с матерью, видеть её беспомощность, черные очки и занудную тросточку. «Мам, ко мне придут друзья, уйди в комнату. Мам, я гулять с друзьями, не высовывайся из дома.» Мать молилась и день за днём слабела. И вот, исхудавшая мать лежит в окутанной предсмертной дымкой кровати. Её дряблые руки тянутся в разные стороны, к сыну, которого она не видит и никогда уже не увидит. «Сынок, дай один секрет тебе на прощанье расскажу. Когда ты ослеп, я отдала тебе свои глаза. Береги их», – растворилось в последнем дыханье мамы.

УШИ.

Сабрина слышала, но не слушала. Ей было абсолютно наплевать как на советы назойливых родственников, так и на просьбы друзей и самых близких. «Каждый сам за себя. Мы не в СССР живём, мы живём в таком мире, где не нужно ни на кого рассчитывать. Пусть справляются сами», – и абстрагировалась от внешнего «шума» чем-нибудь погромче. Когда врач сообщил о хроническом отите, она еле услышала. Как это произошло? Неужели правда? Выйдя из клиники на лужайку, она прислонилась к дереву и уставилась на серенького соловья, который беззвучно раскрывал клюв. Сабрина отчаянно слушала, но уже не слышала.

НОС.

Почему так сложно дышать? Вокруг темно и страшно. Со дня моего рождения я два месяца купался в любви мамочки, папочки и всяких незнакомых, которые вечно тянут руки к моим щечкам и улюлюкают. А теперь никто не приходит. Наверное, потому что я все время плачу. И мама заплакала, когда белый дяденька сказал «гайморит». Голова болит… А может это воздух на меня давит? Да, точно он, его так много. Везде много, кроме моего носика. Мам, я не могу дышать! Аааа, я задыхаюсь! Ну почему она спит!?

РОТ.

Что значит для нас еда? Алису этот вопрос как-то всегда обходил стороной. Просто Ильназ водил её в кафешки и рестораны, а в Бахетле всегда была замороженная полуеда. Вот и всё. Правда работа, учёба и нагнетающие мысли об ипотеке делали своё дело – все кулинарные шедевры съедались второпях, одной ногой в квартире, другой уже в пути. Рассиживаться в кафешках не было времени – на носу съёмки. Да что говорить, и жевать-то времени не было. Скорее… Алиса не поняла, почему изюм стал кактусом. Бифштекс, чизкейк, глясе как тысяча мучительных иголок. Стоматит великодушно одобрил лишь овощные пюре. Алиса вспомнила вкус брокколи. Или почувствовала в первый раз?

КОЖА.

Вернувшись домой, Руслан всегда проходил мимо Камилы. Ну жена и жена, куда она денется. Блеск в глазах потух, серые будни, все дела… Лиричную свадьбу сменила трёхлетняя проза жизни. Одним февральским вечером Руслан уснул в холодной тринашке. Онемение не только ног, но и рук стало потрясением. Как ты почувствуешь себя, если вчера собирался починить стеллаж, а сегодня не можешь согнуть пальцы? Что ты чувствовал, когда давным-давно обнимал Её по-настоящему?

Остановись и взгляни на себя. Влюбись в своё тело. Это подарок.

Подарок, срок пользования которого неизвестен.

Мариам Аджави

Фото: b17.ru